К вопросу об ответственности Сербии за развязывание мировой войны

Posted by

Rep. Bob Goodlatte’s 43-Day Assault On The Patent Troll
К вопросу об ответственности Сербии за развязывание мировой войны

Несмотря на то, что прошло уже сто лет со дня начала Первой мировой войны, вопрос о причинах ее возникновения и об ответственности за войну по-прежнему волнует историков.

Сегодня этот вопрос крайне актуален не только как результат научного спора. Сегодня ситуация в международных отношениях в чем-то напоминает лето 1914 года, с той лишь разницей что поводом для раздора служит не Сербия, а Украина, а вопрос о славянском единстве вновь стоит в повестке дня. Поэтому сегодня кое кто на Западе не стесняясь проводит исторические параллели – мол, сто лет назад Россия руками Сербии развязала мировую войну, и сегодня он стоя за спиной «террористов и сепаратистов» Новороссии, вновь служит очагом мировой напряженности, «куда более страшным чем эбола или ИГИЛ». Попробуем вновь разобраться в событиях столетней давности, хотя бы уже ради того, чтобы попытаться снять с нашей страны извечное клеймо «государства-агрессора».

В вышедших в свет в последнее время работах появился тезис о том, что свою долю ответственности за развязывание войны несут «малые государства», в частности Сербия и Черногория. Спору нет, роль разных государств и народов в возникновении войны далеко не равнозначна и неоднозначна. Если в настоящее время большинство отечественных и зарубежных историков признают, что германское и австрийское правительства несутосновную и непосредственную тяжесть вины за развязывание первой мировой войны, то в вопросе о «сербском факторе» все далеко не так просто.

Ранее Сербия считалась жертвой агрессии со стороны Австро-Венгрии. Согласно ленинской точке зрения, война явилась следствием общего кризиса мировой системы империализма. «Война означает величайший исторический кризис…», она «обострила глубоко таившееся противоречия и вывела их наружу»1. Ответственность за войну несли все государства-участники, как Тройственного союза, так и Антанты: «Два разбойника напали раньше, чем трое успели получить заказанные ими ножи»2. Тем не менее, признав империалистический характер войны, В.И. Ленин, а вслед за ним и вся советская историография, начиная со второй половины 30-х гг., признавала, что Сербия вела справедливую войну, отстаивая свою национальную независимость: «немецкая буржуазия предприняла грабительский поход против Сербии, желая покорить ее и задушить национальную революцию южного славянства»3.

Однако, в последние годы многие положения «старой» науки пересматриваются. Несмотря на многие положительные моменты, зачастую наблюдается процесс механической перемены знаков. Так произошло и в данном случае. «Справедливо ли считать Сербию такой же жертвой неспровацированной агрессии, как Бельгию? Едва ли. У Бельгии не было никаких территориальных претензий к Германии, ни стремления оттяпать какой-нибудь жирный кусочек германской территории. О Сербии этого не скажешь. Достаточно перечислить лишь некоторые области монархии: Босния-Герцеговина, южные области Венгрии, населенные сербами. Получить все это и многое другое она не могла без большой драки, такой, в которой непременно должна была участвовать Россия. И не геополитические интересы России требовали разрушения Австро-Венгрии, а интересы создания «Великой Сербии»4.

С автором этих строк трудно согласиться. Во-первых, вмешательство России практически во все конфликты на Балканах на протяжении нескольких веков было продиктовано ее геополитическими интересами, желанием укрепившись на Балканах, усилить свое положение в Европе. Сербия, бывшая «форпостом» России на Балканах была очень важна для Петербурга. Поэтому Австро-Венгрия – ярый враг Сербии, становилась автоматически врагом России. С другой стороны, Россия не смогла смириться с гегемонией Австро-Венгрии на Балканах. Поэтому именно геополитические интересы России требовали разрушения Австро-Венгрии, удаления опасного конкурента. К 1914 году во внешней политике России самыми напряженными были отношения с Австро-Венгрией.

Во-вторых, вражда Сербии к Австро-Венгрии диктовалась вовсе не пресловутым великосербским шовинизмом. Сербия много веков находилась под игом Османской империи. После успешной русско-турецкой войны 1877-1878 годов Сербия получила независимость. Но тут место Турции занял враг куда более коварный и опасный – Австро-Венгрия. «Австрия в 1909 – 1914 годах использовала любой предлог, чтобы вызвать Сербию на столкновение и навязать ей войну. Эта постоянная вызывающая политика по отношению к Сербии объясняется задачами, стоящими перед австрийским и германским империализмом. Правящая клика Австро-Венгрии стремилась к разгрому Сербии, для того, чтобы проложить дорогу к Салоникам. С другой стороны она выступала как агент германского империализма, стремившегося путем разгрома Сербии проложить себе кратчайший и наиболее удобный путь к Константинополю, проходивший через долину реки Вардара… Австрия, провоцируя Сербию на войну… пользовалась любым предлогом для того, чтобы вызвать конфликт. Тут были испытаны все средства, начиная от подделки документов в так называемом процессе Фридъюнга и кончая тремя ультиматумами, предъявленными Сербии в 1909, 1912, 1913 годах. Все три ультиматума были удовлетворены Сербией»5.

Невиновность Сербии подтверждается и всем ходом сербско-австрийских отношений в начале ХХ века. Для балканских государств ХХ век начался ожесточенным соперничеством Вены и Петербурга за влияние на Балканах. «Установление прямых отношений великих держав с балканскими странами вскоре вылилось в фактический раздел Юго-Восточной Европы на зоны влияния»6.

В ночь на 29 мая (11 июня) 1903 года, в Белграде произошел военный переворот. Король Александр Обренович, его жена Драга, некоторые члены правительства были убиты. Престол достался Петру Карагеоргиевичу. «Российский военный агент в Сербии И.Н. Сысоев, характеризуя настроения белградского обществ после событий 29 мая 1903 года, отмечл, что офицеров-заговорщиков приветствовали как спасителей отечества…тем самым политическая роль, принятая на себя армией, была как бы санкционирована всей страной.7

Вена тут же поспешила очернить Белград в глазах Европы. «Переворот 1903 года отразился на международном положении страны. Если политический режим Александра Обреновича мог раздражать только европейские правительственные круги (особенно австрийские и российские), то его убийство дало повод отвернутся от Сербии значительной части монархически настроенной широкой общественности Европы»8. Русский военный агент в Белграде полковник
И.Н. Сысоев сообщал в Петербург: «Внешний престиж королевства, и без того не высоко стоявший, действительно страшно пал. Вся Европа смотрит на Сербию, как на зачумленную»9.

Убийство Александра Обреновича было своеобразным козырем для Вены в 1914 году. Еще бы: Сербия – нация преступников! Если они убили своего короля, то что им стоило убить чужого наследника престола, тем более, которого они считали своим главным врагом!

Однако и тут не все просто. Именно Вена и была более других государств заинтересована в перевороте 1903 года, рассчитывая дестабилизировать обстановку в Сербии. Последние исследования отечественных историков это подтверждают. «Надо сказать, что в подготовке покушения на короля была замешана австро-венгерская разведка. Александр Обренович своими непредсказуемыми действиями стал опасен и для Австро-Венгрии. Австро-венгерские правящие круги были также обеспокоены сообщением о намерении Александра заключить персональную унию с черногорской династией Негошей о предоставлении сербского престола черногорскому королевичу Мирко и попытками сербского короля активизировать свою политику в Македонии, Боснии и Герцеговине»10.

Итак, ненависть к Сербии возникает вовсе не в связи с убийством сербского короля и воцарением династии Карагеоргиевичей. Еще «в 1902 году Австро-Венгрия всеми силами пыталась уронить престиж династии Обреновичей»11. И все это притом, что русско-сербские отношения в это время были, мягко говоря, напряженными. «Весной 1901 года предполагалось посещение Александром и Драгой Санкт-Петербурга, однако визит неоднократно откладывался. В конце концов, сербская королевская чета так и не была принята российским императорским двором, что еще больше уронило престиж сербского короля в глазах общества»12. Обренович не был ориентирован на Россию, но Вена «играет» против него. В чем же истинные причины подобного поведения Габсбургов? «В письме Франца Иосифа находятся следующие места, которые не допускают, по всей ясности и недвусмысленности, никаких сомнений насчет истинных намерений венской политики. «Стремление моего правительства должны быть направлены к изолированию и уменьшению Сербии», пишет Франц Иосиф»13. При Карагеоргиевичах, ориентировавшихся во внешней политике на Россию, это желание Вены не только не ослабло, но было обосновано политической необходимостью, так как иначе Белград «попадет в кабалу Петербурга».

Еще более обострил сербско-австрийские отношения уже упомянутый выше «процесс Фридъюнга». Этот процесс явился продолжением Аграмского процесса, инспирированного австрийским правительством в 1906 – 1907 годах. Желая задушить национальное сербское движение, развивающиеся в южнославянских землях Австро-Венгрии, австрийское правительство посадило на скамью подсудимых около 300 крупных деятелей сербского национального движения в Боснии, Хорватии, Далмации, обвиняя их в получении субсидий из Белграда. Австрийский историк Фридъюнг напечатал на основе документов, сфабрикованных в австрийском министерстве иностранных дел, обличительную статью против нескольких обвиняемых на Аграмском процессе. После скандального провала Аграмского процесса, обвиняемые возбудили в суде дело против Фридъюнга, обвиняя его в клевете. При разборе дела выяснилось, что документы на основе которых Фридъюнг писал статью являются фальшивыми, что сильно скомпрометировало все «австрийские документы» в глазах Европы. Естественно, что это был удар по престижу Дунайской монархии.

Кроме политических причин, были еще и экономические мотивы для ненависти к Белграду. Так, в 1902 году истек срок австро-сербского торгового договора, заключенного в 1892 году. В 1904 году в Сербии был введен новый таможенный тариф, а в 1905 году заключен невыгодный для Австро-Венгрии торговый договор с Болгарией. В ответ на эти действия сербского правительства Вена запретила ввоз на свою территорию продукцию животноводства, составлявшую главную статью сербского экспорта. Таможенная или «свиная» война продолжалась с 1906 по 1911 год и закончилась фактическим поражением Австро-Венгрии, поскольку Франция и Россия оказали экономическую помощь сербскому правительству. Несмотря на то, что экономические отношения Сербии и Австро-Венгрии возобновились в 1911 году с подписанием нового торгового соглашения, Вена стремилась отомстить за «беспокойство» сербам, к которым Габсбурги относились не иначе, как к «низшей расе».

Однако Австро-Венгрия наносила Белграду удары куда более существенные. 1908 год – аннексия Боснии и Герцеговины. 27 марта 1909 года австрийское правительство предъявило Сербии ультиматум, требуя признания аннексии Боснии и Герцеговины. Лишенная поддержки России, Сербия вынуждена была принять ультиматум. В 1912 году сербскими оккупационными властями в Призрене был взят с поличным и обвинен в шпионаже австрийский вице-консул Прохаски. Австрийское правительство предъявило Сербии ультиматум, требуя освобождения Прохаски. Белград вновь подчинился Вене. В 1913 году австрийское правительство предъявило ультиматум, требуя очищения нескольких албанских деревень, занятых сербскими войсками во время Балканских войн 1912 – 1913 годов. Чтобы избежать большой войны, сербское правительство удовлетворило австрийский ультиматум. Три ультиматума в течение четырех лет! И все они были удовлетворены Сербией. Более чем странная уступчивость для страны, которая «желает войны» с Австро-Венгрией!

Австрия владела обширными землями с сербским населением, которое подвергалось к тому же национальному угнетению. Аннексировав в 1908 году Боснию и Герцеговину со славянским населением (значительная часть которого – сербы!), Вена особо не скрывала своего желания поглотить всю Сербию. Таким образом, пресловутый сербский национализм был для сербов своего рода национальной идеей, объединявшей нацию для борьбы за независимость.

Панславизм сербов также имеет историческую основу. Исследуя причины распространения великосербского шовинизма современный российский история Я.В. Вишняков пишет: «Вековое присутствие психологического фактора неизбежности войны, в начале ХХ века увязанное с обострением международной обстановки в Европе, получмло в Сербии особое преломление, тесно связанное с “мессианским” пониманием панславистской концепции “Балканы для балканских народов” и возрождением идеи объединения разрозненного двумя империями “сербского племени”, для которого сербское государство и его столиц должны были стать своеобразным “Пьемонтом” – центром объединения»14. Борясь против Турции, сербы опирались на помощь «единокровной и единоверной России». Теперь место «варварской» Турции занимает Австро-Венгрия, имевшая репутацию «цивилизованного» государства в глазах западноевропейской общественности. Поэтому голос сербов, вещавший о немецкой агрессии на Балканах, не услышали или не захотели услышать. Единственная страна, выступившая на защиту славян – Россия. Панславизм сербов – лишь «защитная реакция» на агрессию Вены. Что же до призывов «крайних шовинистов» о возвращении югославянских земель Сербии, то думается, что сербское королевство все же имело на них больше прав, чем австрийская буржуазия и венгерские помещики.

Кроме того, необходимо учитывать весь сложный клубок противоречий на Балканах. Вместе с австро-сербскими здесь переплелись сербо-итальянские и сербо-болгарские противоречия. Всего за года до начала первой мировой войны закончилась вторая Балканская война, в которой объединенные силы Сербии, Греции и Румынии, совместно с Османской империей разгромили Болгарию. Болгарское правительство ни в коем случае не поддержит любую сербскую акцию против Вены – это отчетливо понимали в Белграде. Более того, Болгария стремилась к реваншу. Болгарский царь считал себя оскорбленным результатами второй Балканской войны. Поэтому сербы не исключали, что Болгария выступит на стороне Вены (что, впрочем, и случилось в октябре 1915 года).

Османская империя также имела свои претензии к Белграду. Сербия являлось одним из главных (если не главным) стержней Балканского союза и одним из основных врагов Турции на Балканах. Поэтому Турция в любой момент могла ударить в спину Сербии, чтобы вернуть потерянные после балканских войн территории. Кроме того, свое дело делала и «вековая» взаимная ненависть турок и сербов.

Другой проблемой была позиция Италии. В Риме были крайне встревожены усилившейся активностью сербов на Балканах. Притязания Сербии на гегемонию среди южных славян очень беспокоили Италию – ведь стоящая за спиной Белграда Россия делала эти притязания весьма и весьма весомыми. Кроме того, осложнения неизбежно должны были начаться из-за судьбы Албании. Сербское королевство стремилось захватить Албанию, чтобы получить выход к морю. Это давало бы огромные преимущества Сербии, превращая ее в экономически независимую державу. Против этих притязаний активно выступали в Риме. Несмотря на то, что позиция Италии в отношении Австро-Венгрии была двусмысленной, обострять отношения с Веной, а тем более воевать с ней, чтобы Белград получил доступ к морю, в Риме никто не собирался. Италия сама претендовала на побережье Восточной Адриатики и не собиралась уступать его никому. В Белграде это прекрасно понимали и не могла рассчитывать даже на благожелательный нейтралитет со стороны Италии. Забегая вперед, следует сказать, что одной из главных причин по которой Италия откладывала свое вступление в войну на стороне Антанты, было столкновение интересов Рима и Белграда, который поддерживала Россия. В ходе всей первой мировой войны «сербский фактор» был главной причиной напряженности в русско-итальянских отношениях.

Надежды на Румынию у сербского правительства были очень слабы, так как Бухарест в случае войны поддержит того, кого поддержит Рим. Русский посланник в Бухаресте говорил о румынском премьере Братиану: «его политика…во многих отношениях является лишь подголоском Италии»15.

Греция, ослабленная Балканскими войнами вовсе не горела желанием воевать с Австро-Венгрией, тем более, что у двух держав не было сколько-нибудь серьезных противоречий. Так, что даже беглый анализ политической ситуации мог позволить Белграду сделать вывод, что найти союзников на Балканах ему не удастся. Более того, против Сербии могла возникнуть коалиция в составе Австро-Венгрии, Болгарии, Турции, а возможно Италии и Румынии. Ни король Сербии Петр I, ни премьер-министр Никола Пашич не возлагали надежды на то, что смогут начать большую войну с Австро-Венгрией. Единственной надеждой Сербии, но надеждой главной и серьезной оставалась Россия.

Кроме дипломатического аспекта существовал военный. Имея немногим более 4,5 млн. чел. населения, Сербия не могла противопоставить Австро-Венгрии сильную армию. Вооруженные силы Сербии комплектовались на основе всеобщей обязательной воинской повинности. Численный состав дивизии имел 15 тыс. штыков, 400 сабель, 18 пулеметов, 36 орудий16. К началу войны мобилизованные сербские вооруженные силы состояли из 12 пехотных и 1 кавалерийской дивизии, сведенных в 4 армии17. Боевой состав сербского войска насчитывал 247 тыс. чел. и более 600 артиллерийских орудий. С начало войны было мобилизовано немногим менее 400 тыс. чел18. Сербия не имела своей оборонной промышленности и почти целиком зависела от поставок оружия из-за границы. На армию в 400 тыс. чел. имелось всего около 100 тыс. исправных винтовок19. Не хватало артиллерийских снарядов (всего 700 выстрелов на орудие)20. Плохо обстояло дело с обмундированием, медикаментами, средствами связи. Накануне войны Сербия просила у России предоставить ей 120 тыс. винтовок с патронами, 200 тыс. комплектов обмундирования, радиостанции21.

Австро-Венгрия постоянно расширяла свою армию, усиленно готовясь к войне. В 1911 г. она увеличила свой контингент на 40%, ассигновав на нужды армии дополнительно 100 млн. крон22. 5 июля 1912 г. в Австро-Венгрии был принят новый военный закон, предусматривавший дальнейшее увеличение рекрутского набора с 181 677 чел. до 205 902 чел.23

Ни один здравомыслящий сербский военный не мог рассчитывать на сколько-нибудь успешную борьбу против Австро-Венгрии в таких условиях.

Может быть, сербское правительство надеялось на Россию в ходе будущей войны? Русская армия представляла собой внушительную силу. По штатам на 1912 г. в составе армии предполагалось иметь 1 384 905 чел.24 В 1913 г. была принята «Большая программа по усилению армии». Окончательное перевооружение армии планировалось завершить к 1917 г. Армия мирного времени должна была быть увеличена на 480 тыс. чел.25 Однако к лету 1914 г. были пройдены только начальные этапы данной программы и до ее завершения было далеко.

Соотношение людских и материальных ресурсов вооруженных сил России и Австро-Венгрии представлено в таблицах 1 – 3.

 

Таблица 1. Людские ресурсы России и Австро-Венгрии26

 

Страна

 Численность

населения

( в тыс. чел.)

 Численность военнообязанных ( в тыс. чел.)
Кадровая армия (состава мирного времени) Армии по окончании мобилизации Количество военно-обученных Всего мобилизовано

в 1914 – 1918 гг.
 

Россия

  

169 400

  

1 360

  

5 338

  

5 650

  

19 000

 
 

Австро-Венгрия

 

  

52 800

  

410

  

2 500

  

3 000

  

9 000

 

 

 

 

Таблица 2. Стрелковое вооружение армий России и Австро-Венгрии27

 

Страна

 

  

Система

  

Калибр, мм

  

Прицельная дальность

огня, м

 
Россия  

Магазинная винтовка образца 1891 г. системы Мосина

 

  

7,62

  

3000
 

Станковый пулемет системы Максима

 

  

7,62

  

3000
Австро-Венгрия  

Винтовка Манлихера образца 1895 г.

 

  

8,0

  

3000
 

Станковый пулемет Шварцлозе

  

8,0

  

3000

 

 

 

Таблица 3. Стрелковое вооружение армий России и Австро-Венгрии28

 

Страна

 

  

Система орудия

  

Калибр, мм

  

Вес снаряда, кг

  

Дальность стрельбы гранатой, км

 
Россия  

Полевая пушка образца 1902 г.

 

 

  

76,2

  

6,5

  

8,5
 

Полевая гаубица образца 1909 г.

 

  

122

  

23,3

  

7,7
 

Скорострельная пушка образца 1910 г.

 

  

107

  

16,4

  

10,7 — 12,7
 

Полевая гаубица образца 1910 г.

 

  

152

  

40,9

  

7,7
Австро-Венгрия  

Полевая легкая пушка образца 1905 г.

 

  

76,5

  

6,68

  

7,0
 

Полевая легкая гаубица образца 1899 г.

 

  

104

  

14,7

  

6,1
 

Полевая тяжелая пушка

 

  

105

  

15,6

  

12,2
 

Полевая тяжелая гаубица образца 1899 г.

 

  

150

  

39,0

  

6,6

Общее состояние артиллерии: к началу первой мировой войны русская армия насчитывала 7030 орудий, в т.ч. 6790 полевых легких (из них 76 мм – 5826) и 240 тяжелых пушек и гаубиц. Австро-Венгрия имела 4088 орудий, в т.ч. легких гаубиц – 792, полевых тяжелых – 168, и тяжелых осадных – 33829.

Россия превосходила Австро-Венгрию своими людскими ресурсами и общим количеством артиллерийских орудий, уступая, однако, в количестве тяжелой артиллерии. Надо сказать, что баллистические характеристики русской полевой артиллерии и обученность орудийных расчетов была выше австрийской. Кроме того слабой стороной австрийской армии была ее многонациональность, что обуславливало низкие боевые качества многих австрийских солдат. Если представители одних национальностей (поляки, хорваты, русины) в основном безразлично относились к победе Австро-Венгрии, то представители других национальностей (сербы, итальянцы, чехи, словаки) были настроены враждебно и горячо желали ее поражения. Многие генералы русской армии накануне войны крайне низко оценивали боеспособность австрийской армии. Вот что пишет о ней участник войны, русский военный историк генерал-лейтенант А.М. Зайончковский: «Австро-венгерская армия занимала одно из последних мест среди первоначальных участников войны. Наличный состав войсковых частей был очень ослаблен (60, впоследствии 92 человека в роте); для доведения полевых войск до полного боевого состава не хватало запаса обученных людей; ландвер до 1912 г. не имел никакой артиллерии. Хотя принципы, положенные в основание уставов, вполне отвечали времени, но учение хромало, и старшие войсковые начальники не имели опыта в управлении войсками. Отличительной чертой австро-венгерской армии являлся разнонациональный характер ее, так как она состояла из немцев, мадьяр, чехов, поляков, русинов, сербов, хорватов, словаков, румын, итальянцев и цыган, объединенных только офицерским составом. По мнению германского Генерального штаба, австро-венгерская армия, будучи одновременно занята борьбой на два фронта, не могла освободить германские силы, собранные на русской границе, а численный состав ее, степень обучения, организация и отчасти вооружение оставляли желать многого. По быстроте мобилизации и сосредоточения австро-венгерская армия превосходила русскую, против которой ей и приходилось действовать»30.

Однако следует учитывать, что Россия не смогла бы обрушить на Австро-Венгрию всю свою мощь в случае локальной войны с ней. Часть сил неизбежно пришлось бы оставить в Западных округах на случай войны с Германией, так как она в любой момент могла поддержать своего союзника. Одновременная борьба с Германией и Австро-Венгрией была не под силу России, тем более, что позиция западных союзников в случае локальной войны с этими державами была неясна. Напомним, что Франция собиралась выступить на стороне России, если бы ей угрожал полный разгром со стороны Германии, а Великобритания вообще не собиралась воевать из-за Сербии. Так что еще вопрос: не начни Германия вторжения в Бельгию, вмешались бы Париж и Лондон в конфликт на Востоке или попробовали дипломатическим путем добиться от Германии компенсаций за счет России. Воевать же с Австро-Венгрией на Западе вообще никто не собирался. Франция объявила войну Австро-Венгрии 10 августа 1914 г., а Англия – 12 августа 1914 г., но в широкомасштабные боевые действия так и не вступили до конца войны (если не считать незначительной помощи Итальянскому фронту после разгрома итальянцев при Капоретто в ноябре 1917 г).

Однако простое арифметическое соотношение вооруженных сил сторон еще не говорит об их решимости начать войну. На случай боевых действий Генеральные штабы России и Австро-Венгрии имели планы войны друг с другом.

Начальник австро-венгерского генштаба Конрад главной идеей плана считал наступление против России. Первая австрийская группа войск – «эшелон «А» включала больше половины войск (четыре армии) и предназначалась для действий против России, вторая – «минимальная группа Балкан» (две армии) – против Сербии и Черногории, третья группа – «эшелон «Б» (менее ¼ сил) составляла общий резерв обоих фронтов. В случае войны только с Россией «эшелон «Б» направлялся бы в Галицию для усиления «эшелона «А». В случае отдельной войны с Сербией и Черногорией резерв отправлялся бы для усиления балканской группы. Кроме того, Конрад рассчитывал на поддержку 20 германских дивизий31. Таким образом, австрийский план войны был наступательным и рассчитан на поддержку со стороны Германии в случае войны с Россией. Кроме того, и это немаловажно, австрийский генштаб рассматривал возможность отдельной войны против Сербии, вне планов общеевропейской войны.

Русский план также был наступательным, причем наступление развертывалось одновременно против Австро-Венгрии в Галиции и Германии в Восточной Пруссии. Существовало два варианта плана. По варианту «А» — главный удар наносился против Австро-Венгрии, если Германия направит основные силы против Франции, по варианту «Г» — против Германии, если Берлин выберет для основного удара Россию. По варианту «А» против Австро-Венгрии должно было быть сконцентрировано 4 армии (33,5 пехотных полевых дивизий, 13 второочередных дивизий и 18,5 кавалерийских дивизий), т.е. около 52% всех войск32. Таким образом, русское командование не создало нужного превосходства в силах против Австро-Венгрии, а это лишало его возможности разгромить Австро-Венгрию в будущей войне. Кроме того, отдельного плана войны против Австро-Венгрии… вообще не существовало. Начавшаяся в конце июля частичная мобилизация русских войск против Австро-Венгрии едва не поломала весь мобилизационный план и не привела к катастрофе: «Мысль о мобилизации только против Австро-Венгрии вытекала из желания правящих кругов не дать повода Германии вступить в конфликт. С точки зрения Генерального штаба подобная мера была просто самоубийственна. Военным было абсолютно ясно (и разведданные это подтверждали), что Германия непременно выступит на стороне Австро-Венгрии и все равно придется вслед за частичной мобилизацией объявлять полную, что технически было просто невозможно. В этом случае нарушились бы все мобилизационные расчеты, появлялся риск внести хаос в работу железных дорог. Кроме того, план стратегического развертывания, а, следовательно, и мобилизации был рассчитан на войну с двумя противниками. Вариант действий только против Австро-Венгрии не рассматривался»33.

Итак, отдельного мобилизационного плана против Австро-Венгрии попросту не было. Возникает вопрос: как же Петербург и Белград готовили агрессию против Дунайской монархии, если русская армия даже не рассматривала возможность отдельной войны против нее? Но может быть Белград рассчитывал, что сможет втянуть Россию в войну де-факто, без всякой предварительной договоренности с ней? Очевидно, что нет. Прошедшая за несколько лет до этого австрийская аннексия Боснии и Герцеговины не встретила никакого серьезного отпора со стороны России (в том числе и потому, что она не была поддержана западными союзниками – еще один аргумент в пользу того, что нельзя было предсказать их поведение в июле 1914 г.). Напомним, что в июле 1914 г. русский МИД рекомендовал Сербии не отвергать все условия австрийского ультиматума, чтобы не вызвать большую войну.

С другой стороны, развал в 1913 г. Балканского союза был крупной дипломатической неудачей России. Вместо гегемонии на Балканах при поддержке Сербии, Черногории, Болгарии и Греции, Россия получила еще один «гордиев узел» и была вынуждена сделать выбор между двумя потенциальными союзниками Сербией и Болгарией. Причем, фактически поддержав Сербию, она толкнула гораздо более мощную Болгарию в германский лагерь, фактически усилив этим Австро-Венгрию. Это также отрезвило русскую дипломатию, отбив у нее пристрастие к рискованным авантюрам.

Внутриполитическая ситуация в Сербии была крайне сложной. По свидетельству российского историка Я.В. Вишнякова: «Переворот не принес Сербии долгожданного политического упокоения, стал верхушечным явлением, не затронувшим основ политической и социально-экономической систем страны. Десятилетие, предшествовавшее выстрелам в Сараево, было наполнено кризисами, активным вмешательством армии в политику королевства, которому способствовало то, что многие участники получили влиятельные должности в военном и государственном аппарате»34. Кроме того, правительство Сербии во главе с Н. Пашичем было в крайне натянутых отношениях с офицерской националистической организацией «Черная рука» во главе с полковником Д. Дмитриевичем (Аписом). Особенно обострились они после Балканских войн. «Усугубляли разногласия между офицерским корпусом и правящей Радикальной партией вопрос об интеграции несербского населения новоприобретенных земель в состав Сербского королевства и попытки создать “новую”, послушную ей армию»35. В этой связи российский военный агент в Сербии В.В. Артамонов писал: «С окончанием первой войны отношения радикалов и военных вообще стали натянутыми как из-за вопроса управления новыми краями, так и по поводу сербо-болгарских отношений. Опасаясь возобновления “милановщины” (т.е. династии Обреновичей, свергнутых в 1903 году – авт.), личного режима, пользовавшегося армией против радикалов, последние стараются держать военных в руках. Некоторые полагают даже, что разлад в офицерском корпусе считается радикалами до известной степени благоприятным явлением с партийной точки зрения»36.

Таким образом, если «Черная рука» стремилась разрешить вопрос радикально, то правительство Сербии категорически стремилось избежать войны. Конфликт разрастался. «В стране возникла реальная опасность военного переворота. Апис отправил в Македонию своему родственнику подполковнику Д. Глушичу письмо с призывом к военному путчу, настаивал на походе войск из Скопье в сербскую столицу. Но его план, воспринятый офицерами как авантюра, не был реализован. После этого Апис еще более усилил контакты с оппозицией»37.

В то же время премьер-министр Н. Пашич активно рассчитывал во внутриполитической борьбе на помощь «старшего брата» — России. Действительно, эта помощь не заставила себя долго ждать. «Пашичу удалось привлечь на свою сторону главу российской дипломатической миссии Н.Г. Гартвига, поскольку по словам российского историка Ю.А. Писарева “русская дипломатия вынашивала на это время идею восстановления Балканского союза, и ей казались опасными авантюрные планы организации «Черная рука»”. Гартвиг в оправдание своих действий отмечал, что общество “ Черная рука ”, которое “пользуется всяким подходящим случаем, чтобы сеять раздор и неудовольствие среди военных”, “никогда не встречало ни малейшего сочувствия со стороны армии, благоразумно воздерживающейся от вмешательства в дела внутренней политики”. На сторону Пашича под влиянием российского посланника окончательно склонился престолонаследник Александр. Как заметил Гартвиг, “наследник…ныне является самым ярым сторонником остороноый и благоразумной политики первого государственного мужа Сербии”. В этой ситуации король Петр, балансировавший между армией и правительством, решил уйти из политики. 11 (24) июня 1914 года – за четыре дня до сараевского покущения – был обнародован королевский указ о возложении монарших прерогатив на престолонаследника Александра, ставшего принцем-регентом при отце. Желание “Черной руки” формально было выполнено, но это была пиррова победа Аписа. 16 июня 1914 года Пашич окончательно сформировал кабинет министров»38.Примечательно, что за четыре дня до покушения в Белграде происходит смена власти. Более того, кабинет министров на момент покушения (15 (29) июня 1914 года) даже не был сформирован. Любая смена верховной власти – момент политической нестабильности в любом государстве. Возможно ли, чтобы еще не успев укрепиться у власти, не имея даже работоспособного кабинета министров, принц-регент начал рискованную войну с одной из сильнейших мировых держав. Он что был совершенно безумен? нет, современники, оценивая деловые качества Александра, говорят об обратном. Не имея прочного политического тыла, перед лицом готового вот-вот разразиться политического кризиса в результате противостояния военной оппозиции и правительства, Александр не мог пойти на подобную авантюру, уже из-за того, что сильно сомневался в лояльности армии. Скорее это было на руку Германскому блоку: предъявив ультиматум, они могли рассчитывать, что раздираемая внутренними противоречиями Сербия не станет сопротивляться и быстро капитулирует. Как свидетельствует Я.В. Вишняков: «…факты указывают, что сербские власти были заняты другими проблемами и непричастны к выстрелам в Сараево, тем более Сербия не была готов к войне. Апис, занимавший ответственный пост в генштабе не мог этого не знать. В 1913 году вскоре после окончания первой Балканской войны, он сказал С. Прибичевичу, который впоследствии стал известным югославским политиком: “Нам нужно еще несколько лет мира”. 6 (19) июля 1914 года Александр “доверительно передал” российскому дипломату В.Н. Штрандтману, что сербская армия “располагает ныне, после двух Балканских войн ничтожным количеством исправных винтовок, каковое обстоятельство является большим соблазном для врагов королевства”. На этом основании известный российский исследователь истории Сербии начала ХХ века Ю.А. Писарев сделал выводы не только о “незаинтересованности сербского правительства в военном конфликте с Австро-Венгрией, но и неучастии руководства “Черной руки” в сараевском заговоре”. Он подчеркивал только косвенную связь “Черной руки” с событиями в Сараево, указывая, что член общества майор В. Танкосич, занимавшийся подготовкой добровольцев для засылки в Боснию, обучал террористов владению оружием. “По его инициативе и с согласия Дмитриевича-Аписа им были даны револьверы и бомбы. Не исключено, что припопустительстве членов союза – офицеров пограничной заставы в Лознице – Г. Принцип и его товарищи перешли государственную границу Сербии в Боснию. Как свидетельствует Димитриевич, позже он пытался приостановить эти действия но успеха не добился”»39. Далее Ю.А. Писарев упоминает, что Апис, узнав что несколько человек хотят совершить покушение на эрцгерцога не обратил на это особого внимания, «не веря во-первых, что покушения удастся, и, во-вторых, не подумав, что это может стать поводом для войны»40.

Автор историо-публицистического сочинения «Преторианские тенденции в Сербии. Апис и “Черная рука”» Р Драшкович считает, что решение послать группу Г. Принципа в Сараево было связано с конфликтом «Черной руки» с правительством. Апис не верил в то, что покушение слабо подготовленных людей на хорошо охраняемого эрцгерцога будет иметь успех. «Эта попытка должна была вызвать ответную реакцию австрийских властей, создать неблагоприятный для сербского премьера инцидент и привести к смене кабинета Н. Пашича, чем Апис не преминул бы воспользоваться»41. Подобную оценку дает и известный сербский историк А. Митрович. Он, подчеркивая непричастность сербских властей к событиям в Сараево, считал, что участие Аписа в покушении сводилось лишь к переброске террористов через границу и передаче им оружия. Сам план покушения ему не принадлежит. «Митрович подчеркивает, что Апис дйствовал на свой страх и риск только как заговорщик, а не как руководитель разведывательного отдела сербского генштаба, о подготовке покушения не были осведомлены ни все члены “Черной руки”, ни “Народной обороны”, ни тем более правительство и высшие офицеры. Исследователь подчеркнул, что Апис не стоял во главе сараевского покушения, участники которого могли лишь использовать его влияние для осуществления своих замыслов»42.

Вопрос об убийстве наследника венского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда далеко не однозначен. «Известно, что сам Франц-Фердинанд понимал опасность предпринятого им провокационного путешествия. Эрцгерцог являлся выразителем стремлений наиболее империалистических кругов Австро-Венгрии, открыто проповедуя военный разгром Сербии. Темой назначенных им в июне 1914 г. маневров была «война против Сербии». Нетрудно было понять, что на подобную провокацию последует ответ»43. Время и место для маневров было выбрано крайне неудачно. Эрцгерцог появился в Сараево в день поражения сербов в битве на Косовом поле, день национального траура. Тогда в 1389 г. сербов поработила Турция. Теперь в 1914 г. приехал наследник престола новой державы поработительницы. Такое совпадение не могло не иметь в глазах сербов печальной аналогии. Тема маневров говорит сама за себя. Очевидно, что их цель – не просто запугать Сербию, а отрепетировать войну с ней, которая должна состояться в ближайшем будущем. Довольно странное занятие для миролюбивой державы, которая «ни в коем случае не хочет вызвать войну со славянскими соседями»!

«Эта провокация подготовлялась с ведома и поощрения Вильгельма, преподавшего совет австрийскому наследнику при свидании в Конопиште, за две недели до сараевского убийства: воспользоваться случаем, разгромить Сербию и утвердится на Балканах. Франц-Фердинанд знал, насколько накалена атмосфера в Боснии и Герцеговине. И, отнюдь не исключено, что он как раз на нее и рассчитывал, не предполагая, конечно, что он и сам станет жертвой этой провокации»44. Эрцгерцог сам провоцировал сербов, рассчитывая в случае инцидента объявить войну Сербии.

Франц-Фердинанд был убит несколькими выстрелами. Его убийцами были сербы. По всей стране начались массовые сербские погромы. Тысячи человек лишились имущества, были искалечены. Разве это не могло не вызвать гневный протест Сербии?

Но Вена не ограничилась этим. Она предъявила Сербии ультиматум, обвинив ее в организации заговора. Однако каких-либо убедительных доказательств того, что террористы получили деньги и оружие из Белграда, правительство Франца-Иосифа так и не предоставило. Интересно, а если бы убийцей оказался, скажем, испанец или американец, смогла бы Вена с такой же легкостью предъявить подобный ультиматум Мадриду или Вашингтону? Думается, что нет: в этом не было политической необходимости. А вот ультиматум Сербии нужен был Габсбургам, как воздух – маленькая победоносная война со слабой Сербией казалась для Дунайской монархии панацеей от всех бед. Следовательно, сараевское убийство пришлось как нельзя кстати – «в нужном месте и в нужное время»! Русский министр иностранных дел С.Д. Сазонов писал по этому поводу: «Мне лично представляется особо нелепой попытка венского кабинета связать убийство наследного эрцгерцога с заграничным заговором после того, как политика Эренталя и рабски следовавшая за ним политика Берхтольда, накопила в самих пределах Двойственной монархии, массу горючего материала, готового вспыхнуть при первой к тому возможности»45.

Убийца эрцгерцога Гаврила Принцип, хотя и серб по национальности, но гражданин Австро-Венгрии. Связь его с сербской, либо русской разведкой так и не доказана до сих пор. Тот факт, что ему помогал полковник Димитриевич, еще не говорит о том, что ему помогала сербская военная разведка. Более того, психически неуравновешенный Принцип был членом фактически анархистской организации «Млада Босна». По его же собственному признанию ему было все равно в кого стрелять – лишь бы это был высокопоставленный чиновник. Судьба вручила ему в руки жизнь Франца-Фердинанда.

Для русского правительства, как и для большинства европейских правительств, было совершенно ясно, что Сербия тут ни при чем: «Непричастность сербского правительства к сараевскому преступлению была настолько очевидна, что мы не теряли надежды, что австро-венгерскому правительству придется волей или неволей, отказаться от обвинения в преступлении, из которого Сербия, к тому же, не могла извлечь не малейшей для себя пользы»46.

Именно этот момент и является решающим. Белград не мог извлечь из убийстваничего, кроме возможных дипломатических осложнений с Веной, а возможно и войны с Австро-Венгрией, в которой Сербия была бы неизбежно разбита. Очень рассчитывать на помощь России, как уже говорилось выше, сербскому правительству не приходилось. Россия же, в свою очередь не была заинтересована в войне по объективным причинам — она не была к ней готова.

Можно сказать, что отдельным представителям сербского общества были присущи шовинистические настроения. Видный советский исследователь Ю.А. Писарев отмечал, что «война носила для Сербии двойственный характер. С одной стороны, Сербия защищала свою независимость и вела справедливую борьбу за освобождения своих братьев и воссоздания югославского государства, с другой, она была объектом империалистической политики Антанты, играя подчиненную роль в союзе держав Тройственного согласия. Следует иметь в виду, что и сама сербская буржуазия проявляла стремление к приобретению новых источников сырья и присоединению новых территорий»47. К тому же веками втаптываемое в грязь национальное достоинство сербов, могло принять в итоге уродливые формы. Но обвинять в шовинизме целый народ, думается не стоит. Такие же настроения, но в гораздо большей степени были присущи гражданам Германии, Англии, Франции, России и, конечно же, Австро-Венгрии. Национальная проблема и сегодня является одной из главных проблем мирового сообщества, даже для таких благополучных стран как Великобритания (проблема Ольстера и Шотландии), Испания (проблема басков и Каталонии), Канада (проблема Квебека). Так что, даже если кое-кто из видных сербских политиков и страдал националистической горячкой (как, например, начальник контрразведки полковник Драгутин Дмитриевич), ни в коей мере нельзя сказать, что это была официальная линия сербского правительства. Тем более абсурдно считать, что не располагая сколько-нибудь серьезными вооруженными силами, и не получив необходимой поддержки из России, Сербия летом 1914 года готовила войну.

Впрочем, для Запада свойственно выдавать желаемое за действительное. Чего стоят заявления о российской агрессии на Украине, только на основании того, что русское население Донбасса взялось за оружие, чтобы отстоять свои естественные права.

Итак, сербское правительство предвидело все возможные осложнения. На его месте ни один здравомыслящий кабинет министров никогда не решился бы на политическое убийство своего противника. Считать же, что Сербией руководила кучка маньяков, для которых целью жизни было пролить «драгоценную кровь Габсбургов» просто смешно. В итоге, Австро-Венгрия (наряду с Германией) была единственной страной объективно заинтересованной в эскалации Балканского кризиса. То, что Вена просто использовала удобный момент для того, чтобы свести счеты с Белградом – не оставляет сомнений.

Несмотря на все разумные доводы сербского и русского правительств, Австро-Венгрия начала войну. Австрийская артиллерия обстреляла Белград. «Было ясно, что мы имеем дело не с плохо обдуманным почином недальновидного австрийского министра, предпринятым на его личный страх и ответственность, но с тщательно подготовленным планом, на который заблаговременно было получено согласие германского правительства, без поддержки которого Австро-Венгрия не отважилась бы приступить к его исполнению»48. Сербия являлась такой же жертвой агрессии, как и Бельгия. Да, рост панславизма способствовал тому, что сербское правительство не исключало в принципе войну, как средство разрешения споров с Австро-Венгрией. Да, амбиции Карагеоргиевичей тоже не способствовали стабилизации и мирному процессу. Но вряд ли можно обвинять сербов за то, что они решились в июле 1914 г. защищать свое отечество и независимость южных славян в целом.

 

 

1 В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26. - С.102.
2 Там же.
3 Там же. - С.16
4 М. Исламов. Восточноевропейский фактор в исторической перспективе./ Первая мировая война пролог ХХ в. М., 1998. - С.46.
5 Н.П. Полетика. Возникновение мировой войны. М., 1935 - С.275.
6 В.И. Шеремет. Босфор. Россия и Турция в годы первой мировой войны. По материалам русской военной разведки. М., 1995 -С.72
7 Я.В. Вишняков. Черная рука» в сербской политике начала ХХ века. // Военно-исторический журнал 2014, № 10. - С.8
8 Я.В. Вишняков. Население Белграда совершенно терроризировано местными войсками. Военный переворот 29 мая 1903 года // Военно-исторический журнал 2001, № 3. - С.75
9 Там же.
10 Я.В. Вишняков. Население Белграда… - С.73.
11 Там же. - С.74
12 Там же. - С.70.
13 С.Д. Сазонов. Воспоминания. М., 1991. - С.186
14 Я.В. Вишняков. «Черная рука»… - С 9.
15 Международные отношения в эпоху империализма. серия 3 Т VI ч. 2 М.-Л., 1935-1938. - С.357.
16 История первой мировой войны / под ред. Ростунова И.И. Т. 1. М., 1975. - С.401
17 История первой мировой войны… - С.401
18 Н.Г. Корсун. Балканский фронт мировой войны 1914-1918. — М., 1939. - С.17-18.
19 История первой мировой войны… - С.401
20 Ю.А. Писарев Сербия и Черногория в первой мировой войне. М., 1968. - С.40.
21 Международные отношения в эпоху империализма. серия 3 Т V М.-Л., 1935-1938. - С.166.
22 История первой мировой войны… - С.97
23 Там же.
24 Там же.
25 Там же.
26 А.А. Строков. История военного искусства. Спб., 1994. - С.167.
27 История первой мировой войны… - С.103.
28 История первой мировой войны… - С.105
29 А.А. Строков. Указанное сочинение. - С.173.
30 А.М. Зайончковский. Первая мировая война. М.: Эксмо, 2014 – С. 19
31 А.А. Строков. Указанное сочинение. - С.264.
32 Там же. - С.268.
33 В.А. Авдеев. Пролог исторической трагедии // Военно-исторический журнал, 1994 № 7. - С.39.
34 Я.В. Вишняков. «Черная рука»… - С. 9
35 Там же. - С. 10
36 Там же. «Черная рука»… С. 10
37 Я.В. Вишняков. «Черная рука»… - С. 11.
38 Там же. - С. 11.
39 Я.В. Вишняков. «Черная рука»… С. 12
40 Там же. - С. 13
41 Там же.
42 Там же.
43 Н.П. Полетика. Указанное сочинение. - С.280
44 Там же.
45 С.Д. Сазонов. Указанное сочинение. - С.181.
46 Там же.
47 Ю.А. Писарев. Указанное сочинение. — стр.643.
48 С.Д. Сазонов. Указанное сочинение. - С.183.

История России
Новейшая история



0 комментариев для “К вопросу об ответственности Сербии за развязывание мировой войны”