Игорь Клех: Кто пляшет — тот не украинец
Мнение известного прозаика, члена Русского ПЕН-Центра, об истоках «украинского кризиса».
Который уже месяц у меня перед мысленным взором вместо карты Украины колышется перекошенная и рвущая себя на части человекорама с картины Дали «Предчувствие гражданской войны», рядом с которой «Герника» Пикассо выглядит детским мультиком, и только видения Гойи или «Безумная Грета» Брейгеля сопоставимы. Портрет что надо. Никто и нигде не застрахован от встречи с чем-то таким, повторяющимся с удручающей регулярностью, однако не отпускает вопрос «почему?».
Какие-то ответы даются всеми втянутыми сегодня в конфликт сторонами — вот только однобокие или перекошенные, как эта самая рама. Недостает общей детально прописанной картины. В статейке этого не сделать, но попытаться набросать эскиз можно.
Несомненно, что демон ненависти ожил и вырвался из плена в районе Карпат, куда по странному совпадению упрятал его Гоголь в «Страшной мести».
Быстрым ходом он дошел до Киева и овладел им, после чего «перешел Днепр», по выражению одного из особо злобных бесов. Но дальше никакой мифологии — один критический реализм. Газета все же. Последние месяцы в России шел так называемый мозговой штурм проблем Украины и Западной Украины, в частности, и по ходу дела кое-что в историческом плане, хоть не без досадных ляпов, было актуализировано и сделалось внятным для понимания и обсуждения.
То, что Украина – страна в известной степени «умышленная» и составленная из разнородных частей не есть новость и аргумент, таких пруд пруди. Будь у нее полвека на то, чтобы срастись, при вялом авторитарном режиме наподобие кучминского, может, и она бы срослась, но большая История не терпит лени в делах. Утверждение, что русские с украинцами один народ, верно только для тех украинцев, которые с этим согласятся, и таких немерено на Украине и в России вплоть до Владивостока.
Вообще «народ», «народность», «нация», «национальность» — это такое Дикое поле для всех политиканов и историков. Людей бы спросили. Однако не хотят, сами хотят. Утверждение, что язык, история, конфигурация и ценностные установки культуры – это всего лишь этнические особенности, оставим на совести особо усердных самозваных экспертов.
При всей несомненности общих истоков и глубине родственных связей, в различии обустройства хат, изб и дворов, мелоса и пластических искусств, кулинарии и юмора, вкуса к раздолью и хуторянства, дерзости ума и памяти сердца, в равной степени очевидны как дополнительность, так и оппозиционность.
Так в семье, вырастая, неизбежно расподобляются дети (вплоть до «в семье не без урода»), и проблема всегда только в градусе расподобления: мир или война? Почему борщ, а не щи или бигос, или украинские сало и самогонка, а не крымско-татарские баклажаны? И хорошо бы, если только это, — глядишь, мог бы выйти в Крыму «вишневый сад», как у Чехова, где «хрущи над вишнями гудят», как у Шевченки, с «бахчисарайским фонтаном», как у Пушкина, волошинской Киммерией и русским флотом в Севастополе.
После рассоединения в России оказался построен государственный капитализм, при всех изъянах являющийся все же более эффективным и продвинутым общественным устройством, нежели образовавшийся на Украине магнатский феодализм, который и завел ее в тупик.
Смуты 2004-го и 2013-го годов начинались с массового недовольства олигархатом, вынудившим миллионы украинцев в поисках лучшей доли челночить и торговать мелочевкой на базарах, батрачить на полях Европы или стройках России, красавиц — заняться проституцией, шахтеров — рытьем «копанок», словно в Темные века.
При всей трудолюбивости и покладистости украинского населения обвальная редукция общественного устройства, – с деурбанизацией, рустикализацией, классовым расслоением и экономической дезинтеграцией, — и не могла иметь иных последствий. Без «царя в голове» атомизация социума неизбежно ведет к его одичанию и обнищанию.
В особенности это коснулось Галичины, где промышленности — и прежде всего советской наукоемкой — не стало, а сколь-нибудь серьезного сельского хозяйства никогда и не было. Зато было копившееся веками недовольство селянской, по существу, массы своим угнетенным положением в любой метрополии (кроме разве что СССР, социально, экономически и культурно поднявшего галичан, однако жестко наложившего на них идеологическое ярмо, отчего последней в череде метрополий пришлось ответить за всех и все сразу).
Как известно, князю Даниле Галицкому из политических соображений, чтобы стать королем, пришлось перейти в католическую веру (сам себя провозгласить королем, в отличие от нынешних политиканов, он не мог, да и никто из соседей этого бы не признал).
На протяжении двух-трех веков его примеру последовала и полонизировалась вся тогда еще русская знать, а простонародье оказалось обезглавленным и вовлеченным в греко-католическую Унию, специально придуманную для него иезуитами (хоть и другого рода, но тоже идеологическое ярмо, сделавшееся привычным за последующие века).
В Польше и Австро-Венгрии коренная и наиболее многочисленная часть населения этих земель находилось на самых нижних ступенях социального устройства (о чем красноречивее всего свидетельствует судьба полковника Редля, назначенного в Вене русским шпионом, а убедительнее всего — участь десятков тысяч так называемых москвофилов, замученных в концлагерях, миллионов эмигрантов, бежавших в Новый Свет от беспросветной нищеты и голода, и даже генезис бандеровского движения).
В городах его пропорция составляла считанную часть последние лет 600, зато в советский период украинское село хлынуло в наполовину обезлюдевшие города. Колоритные и достаточно любопытные перипетии этого процесса в данном случае не должны нас отвлекать.
Когда в постсоветский период местное изначально коренное население в силу численного перевеса заняло доминирующее положение на территориях, которые веками делило с огромным числом поляков, чуть меньшим евреев, а также с деловитыми немцами, армянами и караимами, искусными итальянцами и валахами, толковыми австрийскими администраторами и бюрократами, а уже в советское время с огромным контингентом достаточно образованных русских, восточных украинцев, евреев и татар, успевших пустить здесь корни в двух-трех поколениях, тогда остро встала проблема с эффективным управлением этими территориями.
В максимально мягкой форме ее сформулировал в 90-е годы тогдашний глава львовской администрации: «Все мы вышли из села — но село не вышло из нас». И понять, что происходит сегодня на Украине, — на ее майданах, улицах и дорогах, — невозможно без учета этого цивилизационного клинча. Уже к концу 90-х было совершенно ясно, что одного только трудолюбия и самого безоблачного прекраснодушия катастрофически недостаточно для полноценного существования страны.
Мышление ничтожно, если не способно хотя бы смутно различать, что позади и впереди, и чтобы читатель хоть на грош поверил мне, позволю себе привести фрагмент статьи «Западная Украина: итоги 90-х», в которой говорилось о прискорбном сползании гигантского, по европейским меркам, народонаселения в направлении исторического ничтожества, чье терпение совсем не представлялось мне безграничным:
«Есть непреложный закон: общество должно функционировать. И если лицемерная и коррумпированная “демократическая” элита, имея в своем распоряжении государственный аппарат, не в состоянии этого обеспечить, значит она будет заменена. Не мытьем, так катаньем — через криминальный беспредел, общественные потрясения и утверждение авторитаризма — в обществе начнет устанавливаться то, что люди называют во все времена “порядком”. Вряд ли он будет “просвещенным” (ничто на это не указывает, скорее, наоборот), уж точно не будет коммунистическим (большинство еще слишком хорошо помнит его распределительные прелести и бесславный конец — от Чернобыля до ГКЧП), вот как бы не был он коричневой масти (и позорные проигрыши на выборах 90-х даже в Галиции наиболее одиозных правых кандидатов никого не должны вводить в заблуждение: все перемены в истории, как и в жизни, долго вызревают, но происходят очень быстро — либо не происходят вообще). Или же сама правящая верхушка, спасая себя, мутирует в род хунты. Ну не существует другого способа запустить здесь экономику, как показал опыт! Никакая страна не может не работать слишком долго — иначе ее поделят соседи или гости, и население вздохнет наконец с облегчением».
Все и пошло, как по писаному. Через несколько лет почувствовавшие себя обездоленными люди (и в первую очередь, молодежь) выступили против забуревших господ, и была великая массовая эйфория, как в хрестоматийном стишке Тычины: «На майданi коло церкви революцiя iде. // — Хай чабан — усi гукнули за отамана буде!».
Вот только на киевском Майдане забыли или не знали поговорки своих предков «паны дерутся, у холопов чубы трещат». Паны перегруппировались, а оранжевый цвет оказался лишь веселеньким оттенком коричневого, как показал следующий майдан.
И ничего удивительного в этом нет. Националисты начали буреть и тренироваться на природе еще с конца 80-х. Не имеющему навыка мыслить населению они предложили на достаточно непростые вопросы примитивные ответы и совершенно дикарскую картину мира и обустройства собственной страны. Остальное доделало время и сравнительно небольшие деньги.
Но откуда взялась такая зашкаливающая русофобия у столь большой части людей? Надо думать, российский и донецкий капиталы здесь не без греха, однако главная причина глубже и очевиднее. Она порождена проснувшейся в душах гадиной зависти, пытающейся опровергнуть ощущение собственной несостоятельности или недостаточности.
В советское время многие тысячи жителей Западной Украины отправлялись на сезонные заработки в РСФСР, и тогда в этом не было ничего личного. Все изменилось после 1991 года. Сегодня галичанам не в лом пока батрачить в странах ЕС — но батрачить на незаслуженно разбогатевших и продолжающих богатеть русских, строить им дома, торговать на их рынках, а не наоборот, и возвращаясь ненадолго домой, слышать их речи и песни чуть не на каждом шагу?!
И украинцы в этом не одиноки, не только они всякое лыко ставят в строку России (вплоть до пакта Риббентропа-Молотова, с которого украинцы поимели Львов, литовцы свой Вильнюс, а возмущенные поляки всего годом ранее ровно так же оттяпали у Чехословакии Тешинскую область), но главное — что она такая огромная, и всего у нее много, а она бестолковая и бесхозяйственная, еще и упрямая, не желает никого слушаться, как мы.
Ведь все должно было быть иначе после распада СССР, когда Украина отправилась в самостоятельное плавание, будучи едва ли не самой экономически состоятельной из советских республик и располагая на редкость трудолюбивым и сравнительно образованным населением. Черновол тогда «подсчитал», что вот перестанет каждый украинец отдавать в Москву по 6 тыс. долларов в год, и заживем, отелей понастроим для интуристов, а пенсии вот отменим, пусть дети содержат стариков, как было когда-то.
Куда можно было приплыть с такими расчетами и такими лидерами нации? Правда, еще план федерализации Украины он предлагал, однако неизвестно насколько всерьез, и об этом предпочли забыть. Киев сделался таким же пауком страны, как в России Москва в те годы. И что сегодня с Киевом и Украиной — и что с Москвой и Россией? Риторический вопрос.
Геополитиканство – прибежище негодяев, но геополитика вещь вполне реальная, и только негодяи с пеной у рта готовы это отрицать. Сегодня над картой Украины склонились участники так называемой Большой Игры (не британцы ее придумали, но они так ее назвали). Это американский Госдеп, имеющий целью, как минимум, ослабить Россию, которая с этим не соглашается, а так же германский экономический, а не милитарный 4-й рейх, которому представилась возможность еще на 10% увеличить размер своего рынка экономически и территориально, доведя его народонаселение до полумиллиарда (почувствуйте разницу с 80 миллионами жителей ФРГ).
Нечто такое было бы просто невозможно, если бы Украина за 20 лет сама себя не довела до ручки, не растеряла и распродала собственную суверенность (над которой так поизгалялись в Москве критики российской «суверенной демократии») и не принялась рвать себя на части. «Мазепинство» украинской элиты издавна притча во языцех, хотя ничего специфического в этом феномене нет. Ровно так же вели себя итальянские кондотьеры или запорожские ватажки, десятки раз перебегавшие от короля к султану, царю и обратно, а кое-где и сегодня так ведут себя правители и войска в Азии и Африке, но уже во времена Мазепы подобное поведение перестало приветствоваться в европейских странах.
Строго говоря, оно – проявление слабости, раздрая, алчности и бесчестия. Почему миллионы киевлян допустили и даже приветствовали уже дважды такое поругание и изнасилование своего чудесного города, не такой уж бином Ньютона. Потому что это мещанский город, как и все крупные города на всех континентах, заселенный так называемым средним классом, современным аналогом древнеримского плебса в социально-политическом отношении. За хлеб, зрелища и раба, который станет таскать за ним повсюду причиндалы и прислуживать в термах, плебей не интересуется, откуда берутся богатства Рима, не вникает и не вмешивается в дела управления империей. Его интересует «чтобы мне чай был», по Достоевскому, он – «электорат», «пипл», свободнорожденный мыслитель. И разве кого-то из нас интересует, из чего и как делается колбаса?
Нас надо «укачивать на мягких рессорах пульмановских вагонов», как писал Мандельштам. В мирных обстоятельствах все мы довольно милые люди, иногда даже не бездарные, песни можем на Майдане петь и всех любить, пока не вырыт топор войны и не принесен из Карпат. Вопрос посложнее — почему так много русских в «Правом секторе», который поддерживают даже некоторые евреи? Социальные причины понятны: неудовлетворенность общим состоянием дел в стране и сомнительная попытка его изменить с помощью ручного управления, прямого народовластия.
Причем надо понимать, что нацизм, в отличие от простого национализма, проект интернациональный, его цель – «новый порядок», и бандеровец легко потерпит рядом «русскоязычного» или даже нациста из России, лишь бы добраться до «москаля», считающего своей родиной Россию и готового защищать ее от нацизма. Что ж, флаг в руки, похмелье будет горьким. А победа будет за нами.
Украину жалко – красивая, сердечная, очень домашняя была страна, и как же прекрасен мир – элементарное отсутствие войны всего лишь. Солнцепоклонником становишься на старости лет, погода хорошая – уже хорошо. Но об Украине подумаешь сотни раз на дню – и сразу плохо. И слышишь, как хомячки безостановочно грызут газеты и гадят в соцсетях. Их на службе за людей не считают, но, придя домой, они влазят в тапочки – и держитесь тогда, Наполеоны, России всякие и Америки, ужо достанется вам щас на орехи, костей не соберете!
И опять выплывает перекошенная человекорама Дали, все более похожая на свастику, какой-то фюрер в юбке с косой, какой-то шоколадный заяц. Мой отец в предсмертном бреду повторил несколько раз: «Россия еще пройдет по раскаленной сковородке». Но сегодня по раскаленной сковородке идет Украина. Горят люди. Подпрыгивают дружно толпы на площадях городов, скандируя: «Хто нэ скачэ – той москаль!» и «Москаляку на гилляку!». Отчего скачут? Так жжотся же! Бесы под сковородкой уголья ворошат.
Май 2014
Источник - http://www.penrussia.org/new/2014/1490
0 комментариев для “Игорь Клех: Кто пляшет — тот не украинец”